Но конфликт продолжается. Сегодня между разведенными супругами проходят судебные тяжбы за дочь. По словам мужчины, его «бывшая» не дает ему видеться с ребенком, и он хочет забрать девочку себе.

Полиграф как последняя инстанция

«Сильные новости» уже сообщали об этой тяжелой и запутанной истории. Вкратце ситуация такова.

Спустя десять дней после встречи отца со своей 3-летней дочерью бывшая жена подала на него заявление в милицию с тяжелым обвинением в сексуальных действиях в отношении их общего ребенка. К подозреваемому приехали правоохранители, изъяли компьютерную технику и начали расследование. Однако проведенные действия, включая медицинскую экспертизу ребенка, обвинение не подтвердили. Женщина после этого еще несколько раз подавала на возбуждение уголовного дела, но ей в этом было отказано. После чего главная коллизия развернулась вокруг свиданий отца с ребенком. По словам мужчины, несмотря на соответствующее постановление суда, экс-супруга всячески препятствует этому.

Уже после выхода того материала бывшие муж и жена прошли комплексную медицинско-психологическую экспертизу. Иван, бывший муж, рассказывает:

• Еще во время первого расследования я отказался от прохождения полиграфа, поскольку мне было предложено его проходить одному. Я же настаивал на том, чтобы «детектор лжи» прошел не только я, но и моя бывшая жена и теща, которая также давала против меня показания. Теща от прохождения полиграфа отказалась, а экс-супруга согласилась. Экспертиза платная, она проводилась в Минске опытнейшими специалистами, специализирующимися на расследованиях особо тяжких преступлений. Вопросы задавались самые неожиданные, и, скажем так, процедура эта не самая приятная. Но я прошел экспертизу успешно, и в ее официальном заключении сказано, что в моих словах никакой лжи не выявлено. Это вполне естественно, поскольку я и до этого прошел все дознания и проверки со стороны наших правоохранительных органов. А вот в отношении моей бывшей супруги эксперты записали следующее: «Выявлены психоэмоциональные признаки поведения, направленного на сокрытие информации о проверяемых обстоятельствах». Также экспертизу проходила и наша дочь. Она сказала, что скучает по отцу, что ей со мной всегда было интересно, и что папа совсем не умеет злиться.

Однако и после заключения экспертов-криминалистов эта история не закончилась. Иван выиграл очередной суд, который обязал предоставить ему возможность видеться с дочерью. Причем, отец и дочь имели право встречаться без присутствия кого-либо. Но, по словам мужчины, мать по-прежнему препятствует этим встречам. Наш собеседник также говорит, что после этого изменилось и поведение дочери:

• Раньше Маша всегда с радостью шла гулять со мной. Теперь же стало происходить следующее: открывается дверь, ребенок произносит заученную фразу: «Я не хочу с тобой гулять», и сразу же убегает. На все мои предложения к матери пойти погулять вместе нам всем троим я также получал отказ. Более того, бывшая жена, не ставя никого в известность, сменила место жительства и детский садик дочери. Теперь они живут в Добруше. 16 июня я приехал в добрушский садик, чтобы справится у администрации – как чувствует себя мой ребенок? И застал там Машу в присутствии психолога и воспитателя. Дочь сразу бросилась ко мне, и вела себя совсем не так, как при маме и бабушке. Однако сразу, как об этом узнала бывшая жена, она написала на руководство детсада жалобу, и мой ребенок в садик уже не ходит. При этом у Маши на фоне всего происходящего стали развиваться проблемы нервного характера, этим летом она проходила по этому поводу специальный курс в детском санатории в Ченках. По моему мнению, во многом это связано с психологическим давлением, которое оказывается на ребенка в попытках настроить его против отца. И это не мои домыслы. Моя бывшая теща прямо заявила мне: «Ребенок говорит – папа хороший, а я говорю – нет, Маша, он делал и будет делать тебе плохо». У меня есть видеозапись этих слов. А еще в самом начале этой темной истории мать сняла с Машей видео, где пытается добиться от нее признаний против меня.

Война заявлений

По словам нашего собеседника, его бывшая супруга пишет жалобы на всех и вся, включая и отдел принудительного исполнения (ОПИ), инспекторы которого обязаны содействовать выполнению решения суда о свиданиях с ребенком. По мнению Ивана, делается это все с одной целью – лишить его возможности видеть дочь. Мужчина считает, что косвенно это подтвердила и сама женщина, прямо заявившая на судебном заседании 12 июня, что она не хочет, чтобы отец общался с Машей.

• Отгородить от меня ребенка стало какой-то идеей фикс, целью жизни моей бывшей супруги, – говорит Иван. – И ладно, если бы происходящее было нашей внутренней семейной драмой. Но моя бывшая супруга активно выносит это все в публичное пространство. Например, ситуация во всех текущих деталях и изменениях обсуждается на ее странице в Инстаграм. Там выкладываются фотографии Маши, а под ними следуют новые инсинуации в адрес меня, моей матери и семьи, а также обвинения в коррупции участвующих в этом процессе инстанций. Якобы по этой причине они и стали на мою сторону. Кстати, я хочу выразить благодарность правоохранительным органам, судьям, ОПИ и всем остальным работникам, которые занимают объективную позицию. Причем, насколько я знаю, некоторым из них публично угрожали многочисленными жалобами, увольнениями и обвинениями. Некоторые люди публично высказывают и угрозы в мой адрес. Что до придания публичности этой истории с фото ребенка, то так заботящаяся о ней мать почему-то не думает, что Маше и дальше, по мере взросления, придется жить со всем этим.

В настоящее время отец, по его словам, лишен возможности видеться с ребенком. Во время встречи на Пасху этого года, как говорит Иван, бывшая жена оскорбляла его, и это тоже зафиксировано на видео. Последней раз он виделся с дочерью в июне в присутствии психолога детского сада. Но мужчина также сообщает, что теперь он при неудачной попытке законно встретится со своим ребенком уже не вызывает милицию, чтобы не травмировать Машу.

Иван говорит, что в такой ситуации он подал заявление в суд о перераспределении места жительства ребенка. Проще говоря – отец захотел забрать дочь себе. Дело рассматривал суд в Добруше, и в данном случае он остался на стороне матери. Наш собеседник считает:

• У нас существует стереотип о том, что ребенок всегда должен оставаться с матерью. Но статья 77 Гражданского кодекса гласит, что и отец, и мать имеют по отношению к ребенку равные права. А отец должен заниматься воспитанием ребенка, присутствовать в его жизни, причем, это не просто его право, но – прямая обязанность. На последнем суде в Добруше я просил назначить психологическую экспертизу – оказывается ли на ребенка постороннее давление? Экс-супруга была резко против, экспертиза – не была назначена.

Иван также сообщает, что психологическое состояние его дочки продолжает ухудшаться, несмотря на то, что ее водят к частным психологам. На одном из судебных заседаний на это обратили внимание и сотрудники сектора охраны прав детства.

По данным Ивана, подобная ситуация – не единственная, в Гомеле несколько десятков отцов находятся в схожем положении. Один из таких мужчин по собственной инициативе даже помогал ему советами.

Иван также просит всех юристов или людей, сталкивающихся с подобными проблемами, поделиться опытом – как лучшим образом найти выход? При этом, в Гомеле в социальных сетях существует как мужское, так и женское сообщество, объединенные претензиями к противоположному полу. Однако наш собеседник относится скептически к попыткам возложить коллективную ответственность на весь иной пол по принципу «Все мужики – к…ы», или «Все бабы – стервы». Он говорит:

• И среди отцов, и среди матерей встречаются моральные уроды. Я не хочу как-то очернить свою бывшую супругу, или отомстить ей. Для меня главное – что теперь будет с моей дочерью?

Надлежащее исполнение обязанностей

Разумеется, «Сильные новости» спросили мнение и противоположной стороны. Бывшая супруга Вероника так прокомментировала ситуацию:

• Что касается прохождения экспертизы, то я была уверена, что говорю правду. Но полиграф – это робот, а я волновалась и плакала. И говорила, что никто мне не верит. Вот машина и записала, что я якобы не говорю правды. Позже частные эксперты сказали мне, что я не должна была проходить эту экспертизу, ведь я не видела самого факта насилия. Да, я согласилась на прохождение полиграфа добровольно. Я требовала, чтобы экспертизу прошел мой бывший муж, но суд назначил ее всем. А еще экспертизу прошел мой ребенок, в частности – эксперты анализировали его рисунки. И исследования не выявили, что его кто-то посторонний чему-то учил.

Впрочем, Вероника заявляет, что к детской экспертизе у нее тоже есть вопросы. Недавно при прохождении диагностики детско-родительских отношений Маша отказалась рисовать, сославшись на то, что просто не умеет это делать. Ее мать говорит:

• И тогда я подумала, что во время прохождения экспертизы в Минске Маше могли «помочь» рисовать. С этим вопросом я обратилась в «Белорусское времечко» – могут ли эксперты подсказывать ребенку, как правильно рисовать? Но я не знаю, как результаты экспертизы правильно обжаловать. Экспертиза очень сильно ухудшила для меня ситуацию. И еще я задаюсь вопросом – почему органы опеки не назначили нам бесплатную психологическую диагностику на месте, и нам пришлось проходить очень дорогостоящую экспертизу в Минске?

Да, сейчас мой бывший муж не видится с дочкой. Просто потому, что Маша его боится и не хочет с ним гулять. Два психолога сказали, что девочка опасается оставаться с ним наедине. Один психолог сказал, что у нее нетипичные игры и в ее жизни был какой-то травматический эпизод. Но почему-то работники опеки приходят в детский сад и хотят без моего ведома провести диагностику у моего ребенка. В Добруше я окончательно поняла, что и опека, и отдел образования будут на стороне отца.

Я не препятствую встречам, но если дочка боится, я разве должна силой его принуждать, причинять ей стресс? Нет, я буду защищать своего ребенка. Маше поставили диагноз «Невроз навязчивых движений», то есть – нервные тики. Она лежала с этим в больнице детской реабилитации в Ченках, и там бывшего мужа тоже к ней не пускали, ссылаясь на больничный режим. Опека утверждает, что психологическое состояние ребенка ухудшилось, но это не так – за два последних года Маша стала чувствовать себя лучше. А почему она раньше не боялась отца, а сейчас – стала бояться? Она всегда боялась, только раньше – скрыто, а сейчас боится открыто.

Мы спросили женщину также, почему она отказывает мужу во встречах с ребенком даже в ее присутствии? Вероника ответила, что была бы не против, если бы «этот человек» не выводил ее из себя. И еще она боится того, что во время совместных прогулок экс-супруг запишет что-либо на диктофон и использует против нее. Бывшие супруги активно пишут жалобы друг на друга, с том числе и с приложением видео и аудио- материалов.

• Нет никакого доверия к нему, – утверждает Вероника. – Один раз он сделал запись разговора с Машей на диктофон и передал ее в ОПИ как доказательство того, что она его не боится. Но как можно делать такие заключения на основе аудиозаписи? Или вот еще из истории с записями. Я обратилась в милицию, и участковый в Добруше снял на видео сцену прихода бывшего мужа к ребенку. Аналогичная запись была и у ОПИ. Но потом, когда я по заявлению потребовала привлечь эти записи к делу, видео из ОПИ куда-то исчезло. А запись из милиции смонтировали так, что там видно только как ребенок спокойно сидит у него на руках, а потом прибегаю я, такая вся злая, и забираю Машу. А я сняла видео, как он прибегал к нашему дому и бил ногами по баку. Я выкладывала запись об этом в своем сториз в Инстаграме. Есть такая вещь, как медиация – пусть приходят психологи и работают со всеми.

Мы спросили также Веронику – в чем она видит выход из этой крайне сложной ситуации? Женщина говорит, что видит выход в добросовестном исполнении работниками всех инстанций своих обязанностей.

Представляется также, что в идеале родители все же должны найти в себе силы и возможности для достижения мирного компромисса – ради будущего и здоровья своего ребенка.