Внезапная вспышка разборок между субкультурами поклонников аниме («ЧВК Редан») и их противниками в России и Украине, если подумать, не оставляет впечатления чего-то нового. Всегда существовали молодые максималисты, агрессивно настроенные против приверженцев иных стилей одежды или жизни. Но дело тут не только в гормональных выбросах или информационных вбросах.
В красной рубахе с палкой по Румянцевской
Сегодня значительную часть различных молодежных субкультур или, скорее, модных течений, составляют учащиеся. Но «школоте» царского времени набивание тату, покраска волос или вставка пирсинга могли привидится разве что в кошмарном сне. Все гимназисты и гимназистки должны были не только в учебном заведении, но и в общественных местах находится в униформе, а в качестве одного из наказаний в гимназиях применяли и заключение в карцер. Гимназистов пороли розгами до 1864 года, а в Западной Европе телесные наказания в школах оставались значительно дольше. Корпоративный дух гимназий и училищ имел и такую обратную сторону, как драки между учениками разных учебных заведений.
В начале XX века «демократы», как называли социал-демократов и социалистов-революционеров, стали практиковать и свой стиль в одежде – красные и черные рубахи, в таком виде они и дефилировали по традиционно прогулочной улице Гомеля Румянцевской (ныне – Советская). При этом они еще носили черные деревянные палки – то ли из моды, то ли – чтобы отбиваться от своих противников. Врагами «демократов» были как монархисты-«черносотенцы», не раз устраивавшие в Гомеле погромы, так и еврейские ортодоксы.
В то время в рабочих предместьях формируется по сути движение хулиганов, гомельские «Монастырек» и «Залиния» тоже были такими районами. У хулиганов Российской империи начала XX века также был свой дресс-код – например, они принципиально носят короткие пальто. Царская полиция использует эту полукриминальную субкультуру для натравливания на революционеров и разжигания межнациональной розни. Но хулиганы оказались обоюдоострым оружием, потенциально опасным и для власти. Например, они могли запросто поиздеваться и над хорошо одетым «барином», поймав его в глухом переулке и заставив носом катить спичечный коробок в пыли.
Коммуна – сила
В 1920-е годы банды хулиганов по-прежнему царили на улицах Гомеля и Новобелицы, первая мировая и гражданская войны оставили много беспризорников и «безотцовщины», а также – культ силы и огнестрельное оружия на руках. Детей и подростков с улиц старались увести, и порой достаточно успешно, сначала скаутские, а потом – пионерские и комсомольские организации, а также многочисленные спортивные общества, где заниматься можно было бесплатно.
Влияние преступного мира и деструктивных стилей поведения среди советской молодежи то ослабевало, то усиливалось. В целом «блатная романтика» долго была популярна среди подростков. В дремучую старину уходят традиции кулачных стеночных боев деревня на деревню, одна часть города – на другую. В конце 60-х годов в драке между «Гомсельмашем» и новым микрорайоном «Старый Аэродром», ударом ножа был убит лидер сельмашевских подростков.
В 70-80-е годы в СССР происходит новый ренессанс войн «район на район». В Гомеле воюют между собой молодежные группировки «Старый Аэродром», «Сельмаш», «Дом-Коммуна» (на стенках писали «Камуна-сила»), «Портовая», «Центр» и так далее. Иногда на «махач» собиралось до нескольких сотен человек, но в большинстве случаев советская милиция не давала «районщикам» устроить побоище. Например, в 1987 году милиция не дала сойтись враждующим группировкам на пешеходном мосту между «Сельмашем» и «Аэродромом». Один раз группировщики, уходя от погони, даже прыгали с этого моста на стоявшие внизу вагоны. В другой раз правоохранители разогнали «кадку» у ДК Глухих, собиравшуюся драться с «Портовой», и многим участникам пришлось прыгать от милиции с обрыва и прятаться в густых зарослях на болоте у «Бобрихи».
Если бы не вмешательство правоохранителей, то последствия могли быть печальны – некоторые ходили «район на район» с различным самодельным холодным оружием. А имелись случаи когда на «разборки» приходили с собаками бойцовских пород. Сегодня все это выглядит дико, но так было.
При этом в советское время отношение к этим вещам было достаточно лояльное – милиция смотрела на это скорее как на «дурость молодых», чем как на серьезные преступления. Кроме правоохранителей, к идее районных войн неодобрительно относились и будущие лидеры ОПГ. Так, один из последующих создателей знаменитой «банды Морозова» Миша М. со своими бойцами в войне с «Сельмашем» не участвовал, и других районных «авторитетов» за это порицал. Вероятно, подобная «межрайонная» вражда подрывала солидарность преступного мира. Кстати, будущий «смотрящий» Сергей Морозов был с «Сельмаша».
«Хай загинет в тяжком роке этот идол – Модерн Токин»
Но в «районном» противостоянии принципом деления на «свой-чужой» была территориальная принадлежность, архаичная, как пещерный век. А что же собственно субкультуры? В современном понимании этого слова, с музыкой и ярко выраженным стилем в одежде, первые субкультурщики появляются в Гомеле примерно в 50-60-е в виде так называемых «стиляг». Стиляги носили особые прически, брюки-дудочки и слушали американский джаз. Некоторые из них занимались «фарцой»-спекуляцией, бросая тем самым вызов трудовой морали советского общества. Их высмеивали в гомельской прессе, и, говорят, преследовала и стригла милиция и народные дружинники-«бригадмильцы». Но об уличных стычках обычной молодежи со стилягами в Гомеле мы сведений не имеем. Есть только глухие упоминания о том, что одно время молодежь с «Центра» носила узкие штаны, а с «Залини» – широкие. И при встрече так и идентифицировали друг друга – по штанам.
В конце 60-х годов в Гомеле, на фоне войны во Вьетнаме, появляются и группировки хиппи, исповедующих пацифизм.
Была еще одна тенденция, которую с определенной натяжкой можно назвать «субкультурной» – «деревенские» и «городские». Об этой вражде сейчас, в отличие от «районных войн», никто уже не вспоминает. В то время студентов и рабочих часто возили помогать селу. И нередко сельская молодежь вместо благодарности встречала «городских фраеров» в своих клубах весьма неприветливо. Одновременно в Гомеле учеников ПТУ из деревень третировали как «лохов», «плугов» и «крестов», а в общежитиях «лохарен» в отношении деревенских процветало вымогательство. При этом недавних выходцев из деревни городские вычисляли по говору на «трасянке» и той же манере одеваться.
Время шло, и в условиях разрядки международной напряженности влияние «загнивающего Запада» уже широким потоком хлынуло в СССР. В 1882/83году в Гомеле появляются «панки». Точнее сказать, к настоящим панкам они отношения имели, только мало. Похоже, что это было некая сборная тусовка старшеклассников и студентов первых курсов, подпитывающихся смутными отголосками различных докатывающихся до них западных контркультур. Но среди них сразу стали бросаться в глаза группки приверженцев неонацизма. Последние высоко подбривали виски, носили белые куртки и черные штаны-«бананы». Некоторые гомельские подъезды запестрели несочетаемыми символами – свастиками и пацифистскими значками. 20 апреля 1983 года «неофашисты» попробовали даже сделать некое подобие уличных выступлений и распространить листовки. По городу поползли самые разные слухи. Ответ рабочей молодежи не заставил себя ждать – всех «панков» записали в нацисты, некоторым при этом крепко досталось. Пацаны с гомельских районов ходили в центр охотиться на всех, кто был с подбритыми висками.
В подмосковных Люберцах примерно в тоже время появляется движение люберов, ездивших чистить Москву от «нацистов». А в Беларуси в 1988 году по горячим следам снимается фильм о таких «чистильщиках» – «Меня зовут Арлекино», самый кассовый фильм за всю история белорусского кино.
Но экспансия новых субкультур только нарастает. В середине 80-х годов в Гомеле появились поклонники музыки «новой волны» и «хэви металла». Фанаты «Модерн Токин» носили штаны-«бананы» и прически с длинными сзади и постриженными спереди волосами. «Металлисты» – черные кожаные куртки и брутальные браслеты с заклепками, в идеале – с шипами. При этом «металлисты» обвиняют «волнистов» в нетрадиционных наклонностях. Музыкальная составляющая придает новый смысл и импульс «районным войнам». Например, «Старый Аэродром» и «Старуха» (Старо-Черниговская улица) объявляют себя «металлистами», а своих противников с «Сельмаша» – презренными «волнистами». Сельмашевские пацаны, на самом деле, весьма далеки были от поклонения сладкоголосым Томасу Андерсу и Дитеру Болену. Они одевались в клетчатые рубахи и кажется, первыми начали относительно коротко стричься. Ранее хулиганы 70-80-х могли носить достаточно длинные волосы – по моде того времени, и как некий вызов системе.
Музыкальные предпочтения молодежь того времени высказывала весьма своеобразно, голосовала, что называется, ногами. Например, в 1987 году, стоило на популярной дискотеке «в универе» (ныне ГГУ имени Скорины) включить песню «Арии» «Воля и разум», как сельмашевские парни строились в свой излюбленный боевой порядок – «клином». И с ходу врубались в толпу беснующихся поклонников рока, выбрасывая вперед удары ногами. Но, как правило, на этом все и кончалось – в зале быстро включали свет, появлялись дружинники из университетского Оперативно-комсомольского отряда (ОКОД) с красными повязками, и через некоторое время танцы возобновлялись. Но конечно, повторения такого «танцпола» не пожелаем никому.
«Панки, хой!»
Обрушившаяся в 90-е годы свобода серьезно перепахала культурный ландшафт Гомеля. Районные войны ушли в прошлое – теперь Гомель делили не уличные «кадки», а серьезные бандитские группировки. Зато всевозможные субкультурные движения плодились, как грибы после дождя. Появились настоящие панки и металлисты разных толков, не зря же в Гомеле стала набирать популярность и группа фолк-дум-метала Gods Tower. При этом границы между разными направлениями оставались размытыми, и все вместе субкультурщики именовались «неформалами». Стили в одежде могли быть разные, но отличительной особенностью всех неформалов считались длинные волосы. В общем, как пел популярный тогда Юрий Шевчук: «Хиппи, панки, пацифисты, рокеры и металлисты, и вертлявые танцоры брейка».
Брейкеры в Гомеле тоже были, но они тяготели к субкультуре рэпа, набравшей популярность ближе к концу 90-х. Рэперы и скейтеры тусовались у фонтана «на цирке». Из гомельской группы «Городская тоска» вышли впоследствии некоторые ответственные государственные работники культуры. Панки же и многие другие «неформалы» собирались «на сквере» (сквер имени Громыко), на «квадрате» у ФОКа и возле Главпочтампа. В спальных же районах у неформалов тоже были свои беседки и подвалы для сбора.
Но и обычная уличная молодежь тоже никуда не делась, и она косо смотрела на набирающих обороты «неферов». Те, в свою очередь, платили им тем же, называя своих традиционных оппонентов «гопниками». Гопники – это не самоназвание, а пренебрежительная кличка. По поводу ее появления есть разные версии – от блатной песни «Гоп со смыком – это мы…» или разбойного нападения – «гоп-стопа», до якобы аббревиатуры ГОП – «Городское общество призора», куда еще в конце XIX века доставляли малолетних преступников. В широкий обиход у гомельской молодежи словцо зашло с песней группы «Зоопарк» «Это гопники, они мешают мне жить…» в конце 80-х годов. Кстати, в тексте Майка Науменко «гопники» носят цветные рубашки и слушают музыку «хеви-металл вместе с «Арабесками».
В 90-е годы «гопники» в Гомеле, вероятно, в подражание представителям аналогичных криминализированных субкультур Запада (английские Chav, афроамериканские гангстеры) начинают носить спортивные костюмы, цепи на шее и коротко стричься. Второй имидж «нормального пацана» того времени – парадный: хорошо начищенные остроносые ботинки, костюм или узкие брюки. И сумка-барсетка как символ «успеха».
В скором времени между «гопниками» и «неформалами» начинаются настоящие войны. Точнее, чаще это было одностороннее избиение. Уличные хулиганы могли заниматься единоборствами – или не заниматься, и изрядно пить и курить, но все равно они были закалены многочисленными стычками с себе подобными. Но вот многие неформалы представляли из себя совершенно другой психологический тип, по сути мечтателей и «ботаников», но в эпатажном или музыкально-«брутальном» облике и часто становились жертвами более агрессивных «гопников». Последние устраивали на «волосатых» настоящие охоты. Били бедолаг при случайных встречах на улице или являясь на места их постоянных тусовок. Особенно любили подходить под ДК, Дом учителя и другие места, где проходили рок-концерты, на выходе с которых и нападали на неформалов. Последние, даже в значительном численном преимуществе, но не будучи организованными и не отличаясь воинственностью, обычно становились жертвами.
Но имелись и исключения. Был в Гомеле того времени весьма боевой панк по кличке «Начик». В конце 90-х годов на День города у цирка проходило праздничное мероприятие. Было еще светло, но в то время это никого не останавливало. «Гопники» стали наезжать на неформалов. И тут вперед вышел «Начик» – один на один. И одним хлестким ударом уложил здоровенного парня в черном костюме «Адидас». После чего горделиво прошелся по кругу со словами «Панки, хой». Стоявшие по периметру пацаны в «спортивке» переглянулись, но ничего не сделали. Только по рядам неформалов прошел слух: «Сказали, что теперь нас будут не просто бить, но резать». Но ничего не произошло. Отчаянного «Начика» стали уважать, но к сожалению, через несколько лет он погиб при невыясненных обстоятельствах.
Наибольшим главным триггером при нападениях на «неформалов» были их длинные волосы. Вероятно, тут свою роль играли какие-то глубинные психологические комплексы. Что касается рэперов, то «гопники» зачастую также слушали «ганста-рэп», были лояльны к этой субкультуре и даже оказывали иногда поддержку рэперам в развернувшейся вскоре войне между ними и скинхедами. Точнее, той их частью, которая придерживалась расистских взглядов.
Несколько раз рэперы проводили мобилизацию в несколько сотен человек и устраивали настоящие зачистки в городе против своих субкультурных оппонентов. Одну из таких «акций» на улице Победы, где у магазина «Березка» собирались «скины», даже пришлось пресекать с помощью ОМОНа.
Виктор «Даймонд» Сафронов, группа «Мандраж», вспоминает:
Стычки между молодежными течениями были всегда, а повод находили любой. Рассказывали, что в середине 80-х годов в районе СШ № 3 две враждующие группировки для различия носили значки октябрят и пионеров (возможно, «октябрятским» значком обозначала себя группировка из-под кинотеатра «Октябрь»? – СН). Нас считали сначала панками, потом стали называть общим именем «неформалы». Помню, как с нами, неформалами, тусовался один обычный парень, боксер – просто ему нравилось с нами общаться. Выглядел он как бандит, и в его присутствии к нам никто не подходил. Еще был феномен – в Речице местные неформалы-металлисты гоняли гопоту, а не наоборот. В 94-м году мы даже специально ездили это проверять. Попили в Речице пива с местными металистами, поорали песни, и спокойно поехали домой. Помню, уже впоследствии работал с одним бывшим гопником, он говорил так: «Я уважаю и слушаю сам «Металлику» и «Эй-Си-Ди-Си», попсу ненавижу. Но просто волосатых – не люблю». Но сегодня это все уже – история.
Иногда «под раздачу» после концерта могли попасть и те, кто и не носил длинный «хайр» и не выглядел как «нефер». Гомельчанин Андрей вспоминает:
В 1991 году в манеже «Динамо» выступал Андрей Макаревич. Когда концерт закончился, мы бросились за автографами, но тут специально выключили свет. Я, помнится, крикнул: «Мы все любим Макаревича, но не настолько же…». Из-за всеобщего возмущения свет включили, я получил автограф одним из первых. Выходим с друзьями на улицу, а тут стоит кадка: «Макаревича любишь? На, получи». Началась драка. А ведь мы не были какими-то особыми неформалами, но гопникам было все равно, главное – повод. Среди моих друзей были спортсмены, так что мы отбились.
Гомельчанин Дмитрий вспоминает:
В 1997 году в ДК глухих был концерт, так называемая «Спидобойка». В тот раз встречать неформалов собралось необычно много урлы, человек до двухсот. Били всех, кто выходил из «Глушек», не смотрели, один ты или с девушкой идешь. Было много пострадавших. После этого наиболее боевые неформалы объявили месть, в течение примерно месяца отлавливали гопоту по городу. Я в то время носил под пальто обрезанную клюшку для гольфа – для самообороны. Но бывали, и не единожды, случаи, когда бывшие гопники отращивали волосы и начинали слушать другую музыку, и наоборот. А к началу 2000-х стали появляться новые музыкальные направления, рейверы, потом «эмо» и «готы». К счастью, постепенно былая вражда стала сходить на нет. Сегодня нет настоящих субкультур, исчезли и гопники с их жесткими «понятиями». Все поглотила коммерциализация музыки. Но раньше мы шли на все это «за идею», за приверженность своему музыкальному направлению. Сегодня никакой идейности нет, но молодежь становится легким объектом манипуляции через социальные сети, с помощью мемов и прочих технологий. И это очень настораживает.
Кроме того, современные цифровые технологии позволяют мобилизовать членов враждующих молодежных группировок очень быстро, и сколь угодно долго разжигать и подогревать конфликт между ними.
В лихие 90-е разные радикальные группировки действовали практически открыто и также и выясняли отношения между собой. При этом субкультурные молодежные разборки на фоне тогдашней тотальной криминализации действительно могли выглядеть «детскими шалостями».
Сегодня, в условиях крайне сложной международной обстановки и внутренней специфики, категорически никому не рекомендуется думать о повторении подобного. Это – весьма небезопасно.
