Пленные немцы на Советской, стрельба в воздух и танцы на руинах у кинотеатра Калинина. Каким был Гомель в 1945-м году сразу после Победы?
«Сильные Новости» поговорили с людьми, которые встречали Победу над нацистской Германией в Гомеле.
Гомель — столица Беларуси
После освобождения от оккупантов в ноябре 1943 года наш город лежал в руинах. С вокзала был виден парк — почти весь центр города был разрушен бомбардировками и сожжен немцами при отступлении. Чудом уцелел Дом имени Парижской Коммуны на улице Комсомольской (ныне — проспект Ленина) и еще несколько зданий. Кстати говоря, при немцах Комсомольская снова стала Замковой, а Советская — Румянцевской. Теперь таблички с советскими названиями улиц на белорусском языке заново появились на зданиях. Правда, предварительно строения пришлось очищать от немецких мин-«сюрпризов». Но еще долго на Гомель, важный железнодорожный узел, продолжались воздушные налеты люфтваффе.
Писатель Илья Эренбург, родившийся на соседней Черниговщине, не раз бывал и писал про наш город. Он, войдя в Гомель с войсками Рокоссовского, не мог узнать некогда цветущих улиц. В более чем стотысячном до войны городе осталось всего несколько тысяч человек. Вермахт насильно угонял жителей под предлогом их «безопасности и эвакуации из прифронтовой зоны». Не желавших уходить расстреливали на месте либо сжигали вместе с домами. Но Эренбург написал: «Гомель хочет жить, и Гомель будет жить».
При этом город на Соже на некоторое время стал столицей БССР, ведь Гомель был первым областным центром и вообще крупным городом Беларуси, освобожденным от нацистов. И уже в сентябре 1943 года в Новобелицу переехали руководящие органы республики. Затем они разместились в самом Гомеле. Например, ЦК КПБ(б) находилось в здании пединститута на улице Кирова (ныне — корпус истфака).
Сразу же началось восстановление города. В первую очередь поднимали железную дорогу, предприятия, а также социальную инфраструктуру — больницы и школы. Почти сразу были открыты центральная и глазная поликлиника на улице Первомайской и инфекционная больница на улице Сталина. Поскольку электростанция была взорвана подпольщиками накануне наступления советских войск, электричество для важнейших объектов города подавалась от генераторов специального поезда, стоявшего на путях. Сегодня ведутся споры — а стоило ли взрывать ТЭЦ? Но эта диверсия, дезорганизовавшая работу немецких штабов, узлов связи и других структур обеспечения, помогла сохранить сотни и тысячи жизней наших солдат и просто мирных граждан.
Работали не только строители, после работы и в выходные многие жители выходили на разбор завалов. Это называлось «черкасовское движение», по фамилии работницы детского сада, инициировавшего такой волонтерский труд. Выходили таскать кирпичи и жены директоров предприятий, и супруга секретаря обкома партии, недавнего партизанского командира Емельяна Барыкина.
Не обходилось и без происшествий. Например, битумную массу для кровель в Гомель приходилось завозить. Однако железнодорожную станцию, хоть и начали восстанавливать первой, еще полностью не запустили. Место хранения для битума не было оборудовано, и его решили сливать в открытое земляное хранилище в районе улиц 1-я Красная и Шевченко. О спортивных площадках и детских городках тогда речи не шло. Дети того времени играли в руинах и на искореженной военной технике. А тут вдруг появилась заманчиво блестящая черная площадка. С веселым смехом и гиком ребятня бросилась бегать по битумному озеру, на бегу ноги в нем не вязли. Но стоило маленькому Аркадию Чачину остановиться, как его ступни ушли в вязкую и липкую массу. Испуганный ребенок попытался помочь себе руками — и увяз еще больше. Мальчик от страха закричал, отчего его товарищи просто бросились в рассыпную. На счастье, мимо проходил железнодорожник в белой парадной форме. Он вскочил в битумную массу, и обхватив ребенка обеими руками, вырвал его из смертельной ловушки, но стал вязнуть сам. Железнодорожнику пришлось пожертвовать пожертвовать своими новыми хромовыми сапогами, чтобы освободиться. А на тот момент это была очень серьезная жертва.
Зачастую дети находили себе и более опасные игрушки — оружия и боеприпасов в городе было предостаточно. Один раз ребята с улицы Сортировочная нашли в районе нынешнего озера Обкомовское даже пушку-«сорокапятку», затопленную в воде. По рассказам, существовало несколько «могильников» для старого оружия — за Новобелицей и в Горелом болоте в районе нынешней улицы Победы.
Жилье для своих работников строили и восстанавливали сами предприятия. От фабрики «Полеспечать» осталась одна коробка , но выпуск печатной продукции наладили прямо в подвале. По мере восстановления здания, производство подняли на первый этаж, затем — на второй. Пока строили два жилых дома, многие работницы фабрики ночевали прямо в цеху, рядом с типографскими станками. С одной такой героической женщиной, Ефросиньей Желобковой, автору довелось работать на «Полеспечати» еще в 90-е годы. При этом, она умудрялась выполнять одну у из самых тяжелых работ на нашем участке, работая на старой листорезальной машине. Электрорезак на ней был сломан, и женщина-ветеран резала бумагу просто большим ножом. Как-то раз меня попросили подменить Ефросинью на ее рабочем месте. Я взялся за тесак и лихо вонзил его в размотанный слой бумаги. Но дальше 2-3 сантиметров — не разрезал, как ни старался. Сноровка 70-летней бывалой работницы оказалась важнее физической силы 20-летнего парня.
Хлеб для пленных немцев
В 1945 года уже заработали «Гомсельмаш», завод им. Кирова, «Коммунальник», «Двигатель революции», городской молочный завод и Гомельский судоремонтный завод. Война войной, но в начале 45-го начали восстановление и Гомельского плодвинзавода, причем объем винной продукции было решено увеличить по сравнению с довоенными. Конечно, в городе не хватало всего — даже соленые огурцы и помидоры распределялись через особые фонды.
Восстановлением города занимались возрожденный Гомельский областной строительный трест, строительные отряды железнодорожников, летчиков, военно-восстановительные отряды Днепро-Двинского руководства, различные УНР. Пока шла война, мужчина на стройке был редкостью. Большинство строителей были женщины, работали также подростки и старики преклонных лет. В большом количестве на восстановление Гомеля были брошены пленные немцы. Старожилы сегодня еще могут показать множество домов, которые построили либо якобы строили бывшие вояки вермахта. Поскольку документальными данными об этом мы не располагаем, то от перечисления таковых пока воздержимся. Один из лагерей немецких военнопленных находился в конце улицы Советской, напротив нынешнего троллейбусного парка. В начале 80-х годов во время земляных работ тут было найдено немалое количество человеческих останков. Ныне на этом месте построен гипермаркет «Корона».
По словам бывшего партизана, охранявшего пленных в Гомеле, во время работ немцев кормили относительно неплохо — тем же, чем и их конвойных. Но, конечно, болезни и смертность среди оказавшихся в плену вчерашних завоевателей были высоки. Очевидцы рассказывали и такой случай. К пленному немцу за ограждением подошла гомельчанка и протянула ему кусок хлеба. Немец долго боялся его взять, а потом принял и заплакал — та женщина с хлебом была еврейкой.
В гомельском музее хранятся неплохие рисунки послевоенного Гомеля, сделанные художником из числа немецких военнопленных.
Также на строительные работы в Гомеле были направлены интернированные жители бывшей Чечено-Ингушской АССР, огульно обвиненные в коллаборационизме.
Лангбард и гомельский самострой
Одним из авторов Генерального плана восстановления Гомеля в 1945 году был Иосиф Лангбард, выдающийся архитектор европейского масштаба. Он являлся автором Дома правительства и памятника Ленину, Государственного театра оперы и балета и Дома Красной Армии в Минске, Боткинской инфекционной больницы в Ленинграде, получил Гран-При Всемирной выставки в Париже 1937 года. За планы послевоенной реконструкции Минска и Гомеля Лангбард был награжден орденом «Знак почета».
Но не все гомельчане строились по плану маститых архитекторов. В сумятице военного времени немало было и «самодеятельной архитектуры». При этом, иной раз не только индивидуальные застройщики норовили возвести свои неказистые домики без всякого согласования, но целые предприятия занимались самовольным строительством. «Гомельская правда» того времени рубила «правду-матку» с плеча, не глядя на ранги. Например, директор УСВЗ-19 Жирель должен был восстанавливать жилые дома на улице Рогачевской, но вместо этого самочинно поставил засолочный цех. Без всякого утвержденного проекта стали строить дом на углу Пушкина и Крестьянской водники. Понятно было желание людей поскорей переселиться из сырых землянок, где они получали кучу болезней, в хоть какое-то жилье. Но самострой на улицах Лещинской, Тельмана, Почтовой (будущей Победы) был снесен.
Желающих же построиться гомельчан к середине 1945 года было полторы тысячи человек. Земли всем в черте города не хватало, поэтому было принято решение расширить границы города.
В апреле 1945 года на сессии Гомельского Совета народных депутатов председатель горисполкома Лисовский заявил, что «не все руководители предприятий осваивают отпущенные им коробки, хоть и получили большие средства». На что директорский корпус защищался нападением: «Мы не чувствуем оперативного руководства со стороны Совета». А представитель военно-восстановительного отряда летчиков вообще указал на недопустимый беспорядок, когда одни и те же коробки распределяются сразу трем организациям.
В 1945 году Гомельскому облстройтресту было выделено 15 миллионов рублей. Однако проблема была не в деньгах, а в том, что их зачастую просто не удавалось освоить. Не хватало людей и техники. Кирпич на верхние этажи носили на спине с помощью «козы» — устройства из досок и веревок. На весь Гомельский областной трест в 1945 году было всего 10 машин и целых 20 лошадей. Но гомельские строители не сдавались и постепенно от возведения жилья хозспосбом, то сеть силами предприятий, в Гомеле стали переходить к строительным подрядам.
При работе на доме местного спиртового треста штукатур Павел Сычев перевыполнял норму на 250%! Но это еще что! В Гомеле среди строителей появилось и свое собственное движение, аналогичное стахановскому. Нормой для каменщиков было несколько сот кирпичей в день. А вот пожилой строитель Бранфилов с двумя своими подсобными стал выкладывать по нескольку тысяч. Фокус был в следующем. Кладку делали конвейерным способом — один каменщик раскладывал кирпич, другой раствор. Правда, эта технология была известна и раньше, но гомельчанин догадался проводить еще предварительную подготовку работ. За выполнение нескольких дневных норм за одну смену Бранфилов получал по 400-450 рублей в день, а его подсобные — по 150-200. Появилось целое бранфиловское движение. Правда, история умалчивает о том, все ли рабочие правильно восприняли эту инициативу, которая рано или поздно, но могла привести к повышению нормы выработки. Также «знатный печник» Холщенков умудрялся за день выкладывать две печи. Отопление в Гомеле того времени, даже в многоэтажных домах, было печным.
В течение одного только 1945 года в строй было введено более 40% довоенного жилого фонда. Но не обходилось и без казусов. Так, дом № 5 на улице Рогачевской был принят комиссией и введен в эксплуатацию, но без одной «мелочи» — у здания не было крыши.
Школу № 16 на улице 3-я Революционная восстановили с помощью женских бригад с фабрики «Спартак». Ныне эта школа закрыта, а здание несколько лет пустовало и пришло в аварийное состояние.
Стройматериалов отчаянно не хватало. Выход из ситуации искали, как только могли. Например, гомельский профессор Роговой «открыл» для строителей-водников местные залежи мела и они использовали эти полезные ископаемые в доме на Пушкина. А еще в Гомеле первыми в Беларуси создали свою контору по восстановлению и использованию кирпича, щебня, оконных рам и прочего, вынутых из завалов. Женская бригада Голубовой построила из старого кирпича целую городскую водонапорную башню № 1.
Баня, зелень и кино
В разрушенном Гомеле были серьезные трудности с питьевой водой. Водопровод и даже водоразборные колонки были уничтожены оккупантами или в ходе боевых действий. Апрельская сессия 1945 года поставила задачу дать городу воду — хотя бы 60% от довоенного объема. Кстати сказать, большая проблема в послевоенном Гомеле была с общественными банями. Первой продукцией, которую освоил городской жирокомбинат, было мыло. Но вот восстановление гомельского банно-прачечного комбината велось уже долго, но было далеко от завершения. Строители жаловались на нехватку транспорта. Правда, в разных районах действовали небольшие общественные и ведомственные бани. Элитной считалась баня водников и того же облстройтреста — перебоев с водой почти не было. Ну и еще в те времена многие хозяева в частном секторе держали свои собственные баньки с парилками.
Несмотря на войну, гомельское руководство того времени не забывало об озеленении. В 1945 году решено было посадить в Гомеле 4 тысячи декоративных деревьев, из них 800 — в парке. Парк и дворец были разрушены и выжжены, его северная часть была превращена в кладбище немецких и итальянских военнослужащих.
По мере того, как война близилась к концу, необходимо было налаживать и культурный досуг гомельчан. Поэтому весной 45-го было решено восстанавливать не только заводы, поликлиники и жилье, но и гомельский кинотеатр имени Калинина.
После того, как «кино Калинина» отреставрировали, здесь организовалось универсальное место отдыха гомельчан. После просмотра фильмов молодежь выходила на улицу и тут же устраивала танцы. Вальсировать приходилось рядом с грудами строительного мусора, все еще остававшегося после ремонта кинотеатра. И наверное, нечто фантасмагорическое было в вечерних танцах на фоне еще зияющих руин. Но кавалеров в гимнастерках со свежими следами от знаков различия и их юных партнерш в ситцевых развевающихся платьях это мало смущало. Несмотря на все военные и послевоенные лишения, молодость брала свое. Да и те, кто знал людей того времени, должен отметить их особую, необыкновенную жизнерадостность и оптимизм. Бодрыми и веселыми были не только герои тогдашних фильмов. И обычные люди пели песни и за столом, и во время работы — от всей души. И не потому, что жизнь была такая «легкая и веселая». Скорее, наоборот. Но, возможно, именно эта искренняя доброта и энергичность и позволила этим людям выстоять в самых сложных условиях.
Как в Гомеле кончилась война
Гомельчанин Владимир Михайлов в 1945 году был подростком. В Гомель он вернулся из эвакуации вскоре после освобождения города. До войны семья жила на улице Советской, в доме, где сейчас находится музыкальное училище Соколовского. Когда летом 1941 года спешно покидали квартиру, мать еще автоматически отдала соседке ключи — поливать цветы. Теперь не было ни ключей, ни самой квартиры. Но и даже восстановить свое право на нее оказалось сложно — пропали все документы. Временно поселились в частном доме на улице Госпитальной. Рядом работали пленные немцы.
В освобожденном городе Володя встретил своего дядю Степана. До войны он активно занимался конькобежным спортом и академической греблей. Владимир Михайлов до сих пор помнит — у дяди дома на улице Пушкина был интересный тренажер, с помощью которого он стоя опускался плашмя на пол и снова поднимался.
А 22 июня 1941 года Степан Михайлов встретил на границе. Наряд, срочно поднятый по тревоге, погрузился в машину и выехал. Вдруг на дороге, в утреннем дымке, показался танк. Знамя на нем было свернуто, но полотнище — красного цвета. «Наши танкисты. Но откуда они здесь?», — удивились пограничники. Однако в скрученном полотнище пряталась свастика. Неожиданно немецкий танк прямой наводкой ударил по полуторке из своего орудия. Михайлову осколками перебило ноги, но он выжил. Выходили местные крестьяне. Пешком добрался до Гомеля, во время оккупации жил в бетонной трубе[1]коллекторе, проложенной примерно в районе современного цирка. После освобождения Гомеля он снова ушел на фронт, как отличный спортсмен был зачислен в диверсионную группу, действовавшую в тылу врага. Снова был ранен. Володя помнил, как дядя Степан приезжал в Гомель на побывку из госпиталя с перебинтованной рукой. Воевал до Победы. А после войны Степан Михайлов вновь вернулся к занятиям академической греблей, попал в состав сборной команды СССР на Олимпиаду 1952 года в Хельсинки.
Владимир Михайлов поступил в железнодорожное училище, которое располагалось тогда на нынешнем проспекте Ленина, рядом с Домом Коммуны. В мае 1945 года его и еще нескольких ребят отправили в Минск за костюмами, которые прислали для училища. Назад возвращались ночью на поезде «Минск-Гомель».
Владимир Михайлов вспоминает:
— Вдруг поезд остановился. Мы проснулись, многие пассажиры высыпали из вагона. И вдруг началась стрельба! Что такое? Ведь была еще война, всякое могло быть. Но вот мы слышим крики: «Победа! Германия капитулировала!» А в воздух стреляли из личного оружия военные, которых много ехало в нашем вагоне. Так мы узнали, что закончилась война.
На следующий день в Гомеле все бурно праздновали завершение военных действий. Люди поздравляли друг друга прямо на улице, целовались, обнимались. Страшная бойня, которая принесла столько бед нашему народу, осталась в прошлом. Нацизм был повержен, и люди верили, что впереди их ждет долгая, мирная и счастливая жизнь.