В нашем городе все еще сохранилось множество мест, являющихся уголками живой истории. Свои тайны хранят и древние могилы.
Последователи протопопа Аввакума на улице Энгельса
Похоже, что о существовании кладбища на улице Энгельса знают также далеко не все. Как, впрочем, и не каждый житель областного центра с ходу вспомнит, где такая улица находится. Сообщаем: улица Энгельса расположена в районе, ныне известном как Монастырек, хотя собственно историческое предместье Монастырек находилось дальше, в низине. Это же место было известно у гомельчан как «Басова гора».
Почему эта возвышенность получила такое название? По местной легенде, еще в начале XIX века землю на этом месте, принадлежавшем Паскевичам, купил государственный крестьянин Шевцов, переселенец из Ветки. Уличное прозвище его было Басов. Доктор же филологических наук Александр Рогалев сообщает, что слово «басый», «баской» в старом русском языке означало «красивый», «красный». По его версии, это была гомельская «Красная гора».
У наших предков, древних славян, горки и возвышенные места имели особое, сакральное значение. Радимичи, как и представители других народов, ставили на них свои языческие капища и проводили различные обряды и игрища. Возможно, считалось, что с горы ближе до живущих на небе богов?
Кстати, недавно прошедший обряд ежегодного общего поминовения умерших Радуница у наших соседей известен еще и как «Красная горка». В эти дни поминали своих предков и встречали «Весну-красну», одновременно делясь с умершими радостью от ее прихода (возможно, отсюда и «Радуница»). Александр Рогалев предполагает, что горка на Энгельса уже с древности было ритуальным местом.
До революции улица Энгельса носила непритязательное название Песочная (по одной из версий – «Песковатая»). Говорят, тут был изумительно чистый песок. А на карте Гомеля 1910 года между Песочной и улицей Кузнечной (ныне эта ее часть называется Льва Толстого) показано кладбище и старообрядческая молельня при ней. Старообрядцы, как называли приверженцев дореформенной церковной обрядности, с конца XVII века бегут на белорусские земли от гонений царской власти в России и «никонианской» церкви. И было от чего укрываться в Гомеле и Ветке – духовного лидера старообрядчества протопопа Аввакума Петрова сожгли живьем на костре, его последователей также казнили, либо вырывали языки.
В Гомеле староверы основали Спасову слободу и одноименный скит (монастырь), часть этого района поэтому так и стала называться – Монастырек.
Но императорские власти не желали отставлять в покое своих бывших подданных. К тому же беглые старообрядцы, а в их числе оказалось немало людей инициативных, на новых местах устроились неплохо – открыли в Гомеле и Ветке свои ремесленные мастерские, вели активную торговлю. В итоге дважды, в 1735 и 1764 годах, царские войска по согласованию с властями Речи Посполитой, вторгались в упомянутые города и угоняли старообрядцев назад в пределы империи. Церкви при этом разбирались, богослужебные книги, как и дома «раскольников» – сжигались. Археологи, проводя раскопки на Спасовой слободе (район улиц Комиссарова – Пролетарская – Плеханова), на месте бывшего пепелища нашли останки маленького ребенка. Похоже, что ребенок не был погребен согласно обряду, а погиб либо был оставлен на месте пожара. Датировка этих событий совпадает со временем одной из «выгонок».
Репрессии против старообрядцев продолжались и дальше, в XIX веке. Правда, гомельских староверов защищал симпатизировавший им граф Николай Румянцев. Но после его смерти им тоже пришлось туго. В 1850 году скит и Ильинская церковь на Спасовой слободе были закрыты по приказу царя Николая I. Епископ Новозыбковский (белокриницкого согласия) Конон провел в монастырской тюрьме 22 года, но так и не отрекся от своей веры. Из тюрьмы старообрядческий епископ вышел только в 1881 году. Точнее, его вынесли на руках, – идти самостоятельно 82-летний старец уже не мог. До самой революции 1905 года старообрядческая вера, как и многие другие религиозные конфессии, подвергались преследованиям.
К слову, именно благодаря гонениям кладбища в жизни старообрядческих общин играли особую роль. Поскольку легально их церкви существовать не могли, старообрядцы организовывались вокруг мест захоронений, собирая как бы для ухода за ними порой огромные суммы, и создавали советы по управлению этими общественными капиталами. Один из центров старообрядческого мира сформировался вокруг Рогожско-Симоновского кладбища в Москве. На кладбище же на Басовой горе старообрядцы со всего Гомеля хоронили своих умерших.
Влиятельный клан
А как сегодня выглядит это место? По сути, из старых захоронений остались единицы. Всего мы насчитали семь могил с надгробными сооружениями.
У самой улицы Энгельса стоит два памятника: восьмиконечный старообрядческий крест из черного камня и рядом с ним – постамент другого надгробия, из камня красного. Могила обнесена кованной оградкой. Старожилы рассказывают, что ранее над ним возвышался белый каменный крест, с еще одним вызолоченным крестом внутри. Но некие вандалы его сломали.
Под черным крестом похоронен купец-старообрядец Савва Тимофеевич Дрыбинцев, почетный гражданин Гомеля, скончавшийся в 1911 году на 70-м году жизни. Рядом с ним, под красным надгробием, покоится его жена Пелагея Андреевна, умершая в 1908 году. Из эпитафии на могиле супруги следует, что вместе они прожили 45 лет и 10 месяцев. Да, браки того времени и у купцов, и у рабочих, и у крестьян были долговечными.
Клан Дрыбинцевых (Дрибинцевых) был одним из самых влиятельных в Гомеле. Сын похороненного здесь купца Василий Савич Дрибинцев, владелец дома в Спасовой слободе, был депутатом IV Государственной Думы от Гомеля и партии октябристов, являлся заместителем председателя думской финансовой комиссии. Он не был дворянином, но имел земельных владений 4 200 десятин – больше, чем все остальные депутаты от Могилевской губернии, потомственные помещики. Крупное имение клана Дрибинцевых было и в Рогачевском уезде. А еще Дрибинцев торговал лесом и зерном и являлся мировым судьей Гомельского уезда. Гомельский особняк Дрибинцевых был на улице Фельдмаршальской (ныне – Пролетарской), он сохранился до наших дней, но ныне приватизирован другим предпринимателем, с частичным изменением элементов внешнего декора.
В 1918 году Василий Дрибинцев был гласным Гомельской городской Думы, но, с учетом того, что наш город был оккупирован в то время немцами, по современным меркам являлся коллаборационистом. В августе 1918 года он вместе с рядом других коммерсантов подал в Гомельскую управу заявление на открытие концессии по строительству электростанции и пуска трамвая. Из этой затеи ничего не получилось – Василий Дрибинцев бежал вместе с отступающими немцами и электростанцию так и не открыл. Гомельская электростанция была построена недалеко от кладбища в 1923 году уже при Советской власти. Кстати говоря, в мае этого года исполняется 100 лет со дня ее вступления в строй (ныне это – ТЭЦ-1).
Кресты на других сохранившихся могилах – недавнего происхождения. При этом некоторые из захороненных здесь родились еще в XVIII столетии: Кузьма Русаков –1780 года рождения, а Ефимия Русакова – 1790 года. Ефимия прожила 80 лет, что для того времени, при слабом развитии здравоохранения и свирепствующих инфекционных заболеваниях, было немалым сроком. Под одним крестом похоронены сразу семь представителей этой еще одной видной старообрядческой семьи. Как нам сообщили их свояки с улицы Энгельса, Евтихий Русаков был строительным подрядчиком и имел свой дом в начале улицы Румянцевской (ныне – Советская). Тут похоронены его дочь Мария и сын Иван, скончавшиеся уже в советское время. Еще одна дочь, Вера Евтихиевна, была директором одной из гомельских школ.
Надпись на еще одном кресте сообщает, что тут лежит Василий Григорьевич Ковалев, родившийся в 1846 году. Нам повезло найти его потомков, до сих пор проживающих рядом с могилой деда и прадеда на улице Энгельса. Внук Юрий Олимпьевич Ковалев рассказывает:
– Мой дед Василий был кузнецом, имел кузницу в деревне Жеробное, ныне это Чкалово Гомельского района. А его отец, мой прадед Григорий, был кузнецом из деревни Крупец Добрушского района. Наемных работников у деда не было, молотобойцами работали сыновья. Сохранилась фотография семьи, сделанная в 1910 году, когда моего дядю Кузьму Васильевича забирали в царскую армию. Другой дядька, Филипп Васильевич, вернулся с фронта Первой мировой войны Георгиевским кавалером, крест еще долго хранился в семье – я играл им в детстве. Кладбище это было очень красивое, все ограды были кованными вручную, ведь тогда еще не знали сварки.
А вот самого Василия Григорьевича на старом фото нет – он, как истово верующий старообрядец, называл фотографирование «бесовской затеей». Но сфотографировалась его жена, Иустинья, в девичестве – Теленченко. Это была третья жена кузнеца – две предыдущие ушли из жизни преждевременно. Первая супруга умерла при родах, вторую – случайно застрелил друг. Третья жена была 1868 года рождения, всего на два года старше дочки от первого брака. Умер кузнец Василий Григорьевич в 1918 году от «испанки», тогдашнего «коронавируса», выкосившего в мире десятки миллионов человек.
Как известно из географическо-статистического очерка «Гомель», изданного в 1910 году, представители фамилии Ковалевых сыграли немалую роль в принятии частью гомельских староверов так называемого «единоверия» – признания ими единства с официальной православной церковью. Было это так. В 1852 году во время приезда Николая I в Гомель уставщик Иван Ковалев со своими братьями на мосту через Сож подали царю прошение о возобновлении служб в Ильинской церкви. И царь, сам ранее ее и приказавший закрыть, «милостливо» разрешил распечатать Ильинский храм, при котором был создан единоверческий приход.
А вот учитель Тимофей Григорьевич Ковалев с Басовой горы, как говорят его родственники, был создателем одного из первых советских учебников белорусского языка.
До недавнего времени на Басовой горе сохранялись также надмогильные плиты Евдокима Александровича Рубанова, умершего в 1882 году, и Григория Евдокимовича Рубанова, вероятно, его сына, скончавшегося в 1884 году. Но нам их обнаружить не удалось. Купцы-староверы Рубановы известны своими тяжбами с князем Паскевичем. В итоге Федор Паскевич «отжал» у них землю, и никакие царские суды так и не помогли. Князь-аристократ в тогдашней иерархии стоял гораздо выше даже самого богатого купца, и, согласно писанным и неписанным законам, имел гораздо больше прав.
Сегодня бывшее кладбище представляет из себя фактический сквер, где растут старые дубы. Кроме описанных захоронений, в нескольких местах также встречаются полуразрушенные могильные плиты и камни, и еще – несколько земляных могилок. Они разбросаны в разных местах по пустырю. В последнюю Радуницу на эти безымянные могильные холмики также принесли цветы и крашенные яйца – почтили своих предков. Как говорит местная жительница, раньше каждую Радуницу на бывшее кладбище на Басовой горе приходило множество народа, «почти под каждое дерево». Люди еще помнили места захоронений своих родственников и поминали их. Сегодня же – уже почти никто не приходит.
Советский закон и гомельские старообрядцы
Тем не менее, место этого старообрядческого кладбища интересно тем, что оно по большей части не застроено и даже сохранило отдельные захоронения. Это является почти уникальным случаем для Гомеля, где бывшие кладбища в центре города начали застраивать домами еще задолго до революции.
Сыграло ли в случае с кладбищем на Басовой горе свою роль ранее столь истово соблюдаемые традиции «староверов»? В определенной мере да. В архивах сохранилось письмо из оперативного сектора Гомельского ГПУ в горком партии и Гомельский Совет рабочих депутатов, датированное июлем 1931 года. К началу 1930-х годов старообрядческое кладбище на Басовой горе было закрытои горсоветом было принято постановление о его отводе под застройку. Однако старообрядцы четырех церквей, продолжавших действовать в Гомеле, собрали триста подписей под обращением против этого. Они же апеллировали к советскому законодательству – в сборнике по отделению церкви от государства они нашли постановление правительства о том, что кладбища разрешается застраивать только после 45 лет после закрытия. В связи с этими протестами жителей или по иной причине, но кладбище на Басовой горе застройки действительно избежало.
Последние захоронения тут были сделаны в годы войны. Старожилы говорят, что здесь был похоронен командир Красной Армии, которого потом перезахоронили.
Юрий Ковалев рассказывает, что кладбище начали сносить около 1953-1954 годов, во время прокладки тут городской централизованной канализации. Отвод от нее вели через Басову гору к отстойникам в районе реки Уза. Земляные работы велись тогда местами на глубину до 12 метров. И временами работавшие в траншеях женщины, натыкаясь на человеческие кости, громко кричали. Тогда подбегали мужчины-рабочие и вынимали останки с места работ. Потом хулиганистые подростки стали проделывать следующие штуки – выкопав человеческий череп, они вставляли в него зажженную свечу и в темноте пугали так женщин, возвращавшихся в Монастырек со второй смены. После того, как жен стали встречать с работы мужья, эти диковатые выходки прекратились.
На образовавшемся пустыре местная детвора наладилась играть в футбол. Одновременно школьники здешней СШ № 6 имени Максима Горького стали высаживать тут деревья. А потом приходили вечером, выкапывали саженцы и относили в школу. И снова играли на освободившемся месте в футбол.
Но даже и после сноса большинства захоронений кладбище под индивидуальную усадебную застройку так и не пошло.
Согласно последнему Генплану, территория бывшего кладбища на Басовой горе отнесена к зоне озеленения общего пользования и застройке не подлежит. Местные жители своими силами стараются поддерживать на этом месте чистоту и порядок.
